Так сказал я; они уклонялись от решительного слова, а я оставил собрание и с радостью и с каким-то унынием, – с радостью, что прекратятся несколько труды для меня, со скорбью, потому что не знал, что будет с народом; 1860. да и кто не сокрушается о сиротеющих детях? Таковы были мои чувствования; известно же только им самим и Богу, не скрывали ли в себе чего-либо большего, кроме выказываемого наружу, эти подводные утесы, эти засады в морских глубинах, эта гибель кораблей. Иные говорят и так, но я смолчу. 1865. У меня нет времени распознавать хитросплетения злобы. Я упражняюсь в приобретении простоты сердечной, от которой зависит спасение. А спастись – единственное мое попечение. Впрочем, знаю, и знаю более, чем было бы нужно, что собор тотчас почтил меня беспрекословным согласием. 1870. Так отечество вознаграждает друзей!

Так было у меня с ними; а что ж с государем? Кланялся ли я, изгибался ли, припадал ли к его деснице? Вымолвил ли пред ним какое просительное слово? Засылал ли ходатаем кого другого из друзей, наиболее сильных при дворе 1875. и особенно ко мне расположенных? Сыпал ли золото, прибегал ли к помощи этого сильного властелина, домогаясь того, чтобы не пасть с престола? Такие меры предоставляю другим людям, слишком гибким. А я, как только мог, пришел к порфироносцу 1880. и в присутствии многих наблюдавших, что буду говорить, сказал: «И я, щедродаровитый царь, прошу у твоего всемогущества некоторой милости. Прошу у тебя не золота, не разноцветных мраморов, не покровов для таинственной Трапезы, 1885. прошу не о том, чтобы родные мои получили высокие чины или удостоились служить при твоей особе; просить об этом свойственно тем, которые домогаются не многого; а я почитаю себя стоящим и более важного. Даруй мне одно, дозволь уступить несколько зависти. 1890. Желаю чтить престолы, но только издали. Я изнемог, видя, что меня ненавидят все, даже и друзья; потому что не могу обращать взоров ни на что, кроме Бога. У них требуй вожделенного согласия; 1895. если не из страха Божия и не из страха наказания, то, по крайней мере, из угождения тебе пусть положат они оружие. Воздвигни себе победный памятник в этой бескровной брани, как воздвиг уже, сокрушив необузданную дерзость варваров. Требуй и этой (указал я на седину и вместе на следы пота, пролитого мной для Бога); 1900. она не отказывается терпеть для пользы мира. Тебе известно, что ты возвел меня на престол против моей воли». Самодержец рукоплескал, когда я говорил сие; рукоплескали и другие. И я получаю просимое, правда, как говорят, с трудом, однако же получаю.

1905. Что еще после этого озабочивает меня? Стараюсь убедить всех, чтобы приняли это равнодушно и из любви ко мне, и по раздражению на дурной поступок, нимало не задумывали какого-либо сопротивления. Я употреблял ласки, похвалы, рукоплескал людям злонамеренным; 1910. так действовал на служителей алтаря, на посторонних, на вождей стада, на тех, которые издавна принадлежали к Церкви и которые присоединились к ней недавно и не могли перенести, что лишают их пастыря; так действовал на епископов, которых крайне сие поразило, 1915. ибо многие, как скоро узнали о решении собора, поспешно бросились вон, как стрелы молнии, затыкали себе уши, всплескивали руками, не хотели даже и видеть, чтобы другой возведен был на мой престол.

Конец слову. Вот я, дышащий мертвец, вот я, 1920. побежденный и вместе (не чудо ли?) увенчанный, взамен престола и пустой пышности стяжавший себе Бога и божественных друзей! Оскорбляйте меня, благодушествуйте, скачите, мудрецы, сложите песнь о моих несчастьях, 1925. пойте ее в собраниях, на пирах и в храмах, возглашайте свою победу, как петухи, вытянувшись и высоко подняв голову, ударяйте локтями себе в бока среди безумцев! Один захотел, и все вы одержали победу. 1930. А если сам я хотел этого, то какая зависть – лишать меня и этой славы, хвастаясь, что свели с престола силой! Если же я не хотел, устыдитесь сделанного худо вы, которые вчера возвели на престол и ныне изгнали.

Что же буду делать, избежав сего? Стану с Ангелами. 1935. Какова ни будет моя жизнь, никто не причинит ей вреда, но никто не принесет и пользы. Сосредоточусь в Боге. А речи обо мне других пусть разносятся, как легкие ветерки. Я пресытился ими; меня часто осыпали и злоречием, и чрезмерными похвалами. 1940. Одного ищу себе – обитать вдали от злых, где мог бы единым умом искать Бога, где питала бы мою старость утешительная надежда горних благ.

Что ж принесу в дар церквам? Слезы. К этому привел меня Бог, 1945. подвергнув жизнь мою многим превратностям. А куда приведет она меня, поведай мне, Божие Слово. Молю Тебя, чтобы привело в неколебимую обитель, где моя Троица и Ее сочетанное сияние, Троица, Которой и неясные тени приводят меня в восторг.

12. О себе самом и о епископах [133]

Пожалуй, следовало бы мне, запечатленному заповедями Того,

Кто пострадал, перенести причиненную мне обиду,

и, так, пострадав, сдерживать свой язык,

чтобы, если борьба будет доведена до конца,

5. я мог бы надеяться на более полную награду.

В самом деле, она полнее у тех, кто несет наиболее тяжелый труд;

скудна же награда у тех, кто не несет труда.

Однако, чтобы не показалось, что дурные господствуют

над всем, и что гладок их путь,

10. и при этом никто им не противостоит, я, хотя

и предоставлю их область

последнему огню [134] ,

который все побеждает и очищает по справедливости —

пусть даже мы и не знаем здесь всего из-за

некоторых хитростей —

все же поражу скромной речью моих

15. убийц: ведь те, кто неправедно вершит суд, суть убийцы,

проливающие кровь невинных душ,

всех, которых я «созидал» и которыми руководил.

Но я скажу о том, о чем хотел сказать, нисколько не боясь

упреков, о том, что запрещено

20. всем, и что я ненавижу более всего.

Я, конечно, не стану называть имен,

чтобы не показалось, будто я открываю то, что должно

быть скрыто

(я, кроме того, не о всех вспомню в одинаковой мере) —

да не осмелятся мои уста зайти так далеко.

25. В самом деле, я знаю многих, достойных великой похвалы.

Но всякий, кто находится в среде дурных и кто даже

хуже дурных,

тот да будет тотчас же схвачен и укрощен. Словесный меч будет рубить порок.

– В чем же он состоит? – Ты покажешь это:

если выступишь против моей речи,

30. ты открыто обвинишь самого себя.

Итак, вот моя стезя: любой желающий пусть ударит меня.

Я ведь с давних пор научился переносить удары камней [135] .

Ты можешь довериться льву, леопард может стать ручным

и даже змея, возможно, побежит от тебя, хотя ты и боишься ее;

35. но одного остерегайся – дурных епископов,

не смущаясь при этом достоинством их престола!

Ведь всем доступно высокое положение, но не всем благодать.

Проникнув взором сквозь овечью шкуру, разгляди за ней волка.

Убеждай меня не словами, но делами.

40. Ненавижу учения, противником которых является

сама жизнь.

Хваля окраску гроба, я испытываю отвращение

к зловонию разложившихся членов внутри него [136] .

– Как же это? Что это значит? Почему ты, говорящий всегда

блестящие речи, не скажешь красиво и на этот раз?

45. – Потому что страдающему свойственно (ради

облегчения) изливать свою скорбь

Богу, друзьям, родителям, соседям, гостям,

или, по крайней мере, будущему времени и грядущим

поколениям.

Но поведу я свою речь немного издалека.